|
|
Геннадий ЕршовЯ, Ершов Геннадий Иванович, родился 5 декабря 1946 г. в г. Бежецке Калининской (ныне Тверской) области. Закончил в Бежецке среднюю школу № 2, музыкальную школу, а затем военное артиллерийское училище в г. Туле.
Мама умерла в 1953 году, когда мне было 6 лет. Отец, Ершов Иван Петрович, - участник финской и Великой Отечественной войн. Он умер в 1991 году. Моя вторая мама, воспитавшая меня, умерла в 2001 году.
|
|
Времена года 
Ландыш Теплый ветер, воздух чистый,Луг в зеленой мураве. В роще ландыш серебристый Робко спрятался в траве. От людей он укрывался Под зеленою косой, Утром долго умывался Светлой звонкою росой, Опускал к земле пониже Свои пышные листы И протягивал поближе К небу белые цветы. Царствуй, ландыш благородный, Чудный запах источай И, прекрасный и свободный, Утро радостно встречай! 
Сбежать бы в лес Здесь нет унынья, думам нет границ, Здесь не увидишь скопища людского И не заметишь хмурых, злобных лиц. Лишь вдалеке тебе поет кукушка, И слышен дятла барабанный бой. В траве шуршит невидимо зверюшка, 
И серый мох пружинит под ногой. Здесь воздух пряный пахнет только прелью, И хвойный дух торжественно дрожит, 
Кусты черники, гриб под старой елью, В бордовой шляпе, братьев сторожит. Уже грибов почти полно лукошко. Устали ноги – надо отдохнуть, На пне трухлявом посидеть немножко, Перекусить и снова в дальний путь. Я тишины нисколько не нарушу, Пускай она в природе сладко спит. Здесь мне силком никто не лезет в душу, Никто словесно зря не оскорбит… Здесь в тишине поют романсы птицы, Деревья меж собою говорят, Цветов лесных раскрытые ресницы В вершины сосен ласково глядят. И дышит грудь хвоею сладострастно, И, кажется, готов я вечно жить! И я живу, выходит, не напрасно, Как не напрасно верить и любить!.. Сказали мне: “Зачем ты ищешь тени, Зачем стремглав от общества бежишь?” Мне хорошо забыться в томной лени, А быть свободным мне не запретишь! Сбежать бы в лес от шума городского, Покинуть сумрак будних серых дней, Где все порочно, пошло до смешного… Уйти б туда, где не было б людей!... Я был бы рад в лесу построить келью И жить один до поздней седины, И слушать лес под старой темной елью, И наслаждаться чувством тишины!.. 
Бежецкая осень Вот и осень. Желтеют берёзы,Небо хмурится, тучи сильней Льют на землю печальные слёзы, Заунывнее крик журавлей. Меж крутых бережков Остречина Вьётся змейкой, темнеет водой. Извиваясь, летит паутина Невесомою нитью седой. Тростниками желтеет Молога, Всё короче становится день, И уходит за город дорога В бесконечную даль деревень. Выйду в поле тропинкою длинной – На душе благоденствует рай: Как мне дорог тоской журавлиной Мой любимый малиновый край! Песню осень ветрами запела, Закружила поблекшей листвой И на город притихший надела, Как корону, венец золотой. 
Ночное откровение Вызвездилось небо, в дымке Млечный Путь,Марс роскошно блещет кровью алой. Как морозцем легким жадно дышит грудь, Свежестью особой, небывалой! Тихо дремлют ели, у реки камыш, Спит земля, от замети седая. Только ты не дремлешь, только ты не спишь, Сказочная странница ночная: Выгнула над полем желтую дугу, Выплеснула в небо серп рогатый. Вычурно сверкают искры на снегу, И дымится снег голубоватый. Как земля прекрасна! Жизнь как хороша! Счастлив, кто природой причастился! Как в безбрежном море плещется душа Тех, кто до конца не насладился! 
|
Сторона родная Бежецк, милый город, сторона родная!Облик твой степенный с детства знаю я. Нет красивей места, нет милее края! Древний тихий Бежецк - родина моя. Пусть лесов дремучих здесь не так уж много, Но зато какие две сестры текут! Речка Остречина, тихая Молога Воды голубые не спеша несут. Стены старых храмов помнят дни седые, Рвутся в синь небесную церкви купола. Тихо на погосте: здесь лежат родные, И, тревожа душу, бьют колокола. Помнят бежечане о погибших братьях - Ничего ценнее и дороже нет... Крепко держат город в памятных объятьях Восемьсот ушедших и достойных лет. Спят, резьбой увиты, старые постройки В память о величье истинных творцов. По Большой скакали бешенные тройки, Оглашая воздух звоном бубенцов. Кузнецов, Тыранов, Иванов, Андреев, Свод имен венчают Гумилёв, Шишков. Город мал, да дорог список корифеев, Не растратить память – наш удел таков. Что ж, уходит время в жизни быстротечной, Но не гаснут свечи глубины веков. В памяти народной сохранятся вечно Имена великих наших земляков. Будущее время может только сниться, Изменений в жизни всех не перечесть... Нужно только помнить, верить и гордиться Тем, что город Бежецк у России есть! Бежецкие имена Поэма о балалайке Посвящается В. В. Андрееву Среди истории моментовНам трудно выделить порой Период жизни непростой, Но среди русских инструментов Неповторимый есть один - Души и сердца господин ... В России исстари ведется – Излить струною жизнь и труд, И балалаечкой зовется Любимый сердцу атрибут. Нелегкий путь прошла она, Как вся российская страна. В борьбе дошла до наших дней От давней юности своей: На ней подвижники играли – Трехструнка пела, как могла, Враги когда-то презирали, Но все она превозмогла. Жалейки, домры и рожки Любили дети, старики. На свадьбах, ярмарках в народе На балалаечке родной Играли в пестром хороводе Артисты звонкою струной. Под прибаутки, охи, вздохи Шуты плясали, скоморохи, Над глупостью смеясь не зря, Не забывая и царя, Бояр, вельмож, деньгам покорных, Воров и прочих всех придворных... * * * Примут рюмочку с устатку:“Эх, крепка родимая!” И пойдет плясать вприсядку Русь моя любимая ... -У боярина Матвея Шапка дюже высока, Как у поросенка шея, А лицо, как у хряка. Фу-ты, ну-ты, Лапти гнуты, А лицо, как у хряка. Пёстры платья, красны юбки, Вволю побалуем. Подставляйте, девки, губки — Всех перецелуем. Фу-ты, ну-ты, Лапти гнуты, Всех перецелуем. Ой, люли, влюбилась наша Перед смертью бабка Даша. Восемь бед - один ответ, Старику сто двадцать лет. Фу-ты, ну-ты, Лапти гнуты, Старику сто двадцать лет. -Красны девки мылись в бане, Жар по телу пробирал, Разлюбезный парень Ваня Спинки веничком хлестал. Фу-ты, ну-ты, Лапти гнуты, Спинки веничком хлестал. -Ой, калина, ой, малина, Заиграйте, гусельки. Нос большой и ноги длинны У моей Марусеньки. Фу-ты, ну-ты, Лапти гнуты, У моей Марусеньки. Эх, подружка балалайка, Я тебя опять прошу: “Про Милу мою сыграй-ка, Ну, а я уж подпляшу!” Фу-ты, ну-ты, Лапти гнуты, Ну, а я уж подпляшу! Царь Алексей Михалыч грозных Указов вроде не жалел И скоморохов непокорных Бить батогами повелел, Но балалайка (слава Богу) Пробила всё ж себе дорогу, Душе людской благодаря, Минуя батюшку-царя. Как ни крути, хоть до утра, А голь на выдумку хитра... Бежало время, как водица, Но всё ж истории страница Для нас оставила патент На дивный русский инструмент. В ряду российских корифеев Бессменно значился Андреев. Когда-то пламенный маэстро - Создатель струнного оркестра, Друг балалайки - дом оставил, Учился, сам учил, восславил Трёхструночку своей игрой, Душой российской огневой, И сердцем был к народу ближе. Его оркестр играл в Париже! Трёхструнка в Англии звучала, На “бис” Германия встречала. И снова в хоре разных стран. Кричала Франция “Шарман!” Восхищены игрою той Сен-Санс, Шаляпин и Толстой. Среди имен покойных ныне Массне, Чайковский, Тосканини... И пела вся Европа оду Всему российскому народу... И вот настал желанный час- Оркестр Америку потряс! * * * А что же дальше? Угадай-ка...Поёт, страдает балалайка. Она душой народной страстна, Не чужд ей смех и грусть подвластна. С какой ни глянешь стороны: На ней всего лишь три струны, Но как играют виртуозы! Они способны вызвать слёзы. Искусство вечно! Средь столпов Известен Михаил Рожков. Душой не вянет наш Орфей – Из корифеев - корифей! И балалаечка живет, В его руках она поет: То слышны тихо, еле-еле, Ее узорчатые трели, Затем фортиссимо до дна Пьёт залпом сольная струна, Как воду чистого потока, То из российского далека, Из нам неведомых концов Плывет звучанье бубенцов. И ритм руки предельно точен, Артист то сжат, сосредоточен, То, грустью нежной глубока, Улыбка трогает слегка Лицо в порыве вдохновенья, Клонится к струнам голова. Какие здесь нужны слова? Какие чудные сравненья? То запоёт, как соловей, То пляску удалью своей Вдруг грянет россыпью игриво, Задорно, радостно, красиво, А в ней сердечно хороша Простая русская душа! * * * Грустит Россия иль смеется,Но балалайка до сих пор В народе матушкой зовется, Своим соперницам в укор. Что будет дальше? Угадай-ка... К чему здесь громкие слова?! Стареем мы, а балалайка Всегда душой своей жива! |
Любимое Лунная соната В пустом и полутемном залеНикем не видимый солист, На черном стареньком рояле Играл сонату пианист. Он был задумчив и спокоен. Закрыл глаза — как будто спал. А мне казалось — сам Бетховен Сонату Лунную играл. Играл артист в величье гордом. В груди его горел задор. Он душу вкладывал в аккорды Сонаты до диез минор. Играл отнюдь не для забавы: Катился звуков мощный вал, Басили плавные октавы, Их стон на части душу рвал. Невольный той игры свидетель, Бездушных “роков” нигилист, Великой музыки радетель, Я плакал... Плакал пианист: В душе его жила утрата Иль, может быть, любви укор? Звучала Лунная соната, Соната до диез минор. Те слезы клавиши ласкали Прекрасной музыки тоской, Из сердца искры высекали Под виртуозною рукой. Соната плакала, стонала И нервы струн своих рвала, Как будто душу очищала И в тайны вечности звала. Порывом огненным волнуем, Как грозной бури ветром стерт, Затих прощальным поцелуем Последний пламенный аккорд. 
От полусогнутой фигуры Ложилась тень на инструмент. Он рук не снял с клавиатуры В тот торжествующий момент. Сидел артист, как изваянье, Великолепный музыкант. Он в звук вложил свое призванье И людям весь отдал талант. Сейчас его душа сгорала, Как возбужденная гроза, А по щеке ручьем стекала Любви прощальная слеза. Он был взволнован, беспокоен. И тишина объяла зал. А мне казалось — сам Бетховен Сонату Лунную играл! Бежецкие имена Разговор с писателем Отлитый на века в металле,Среди деревьев и цветов, На потемневшем пьедестале Сидит задумчивый Шишков И смотрит добрым мудрым взором На мир с гранитных красных плит С надеждой, может быть, с укором, - Как будто что-то говорит. 
А я в избытке вдохновенья В тенистом парке городском С каким-то трепетным волненьем Стою пред славным земляком. О чем грустишь? О чем мечтаешь? Ты стал известным - жизнь права. Быть может, снова нам желаешь Сказать прекрасные слова? Страницы ль юности листаешь - Они так памятно легки - Иль с ностальгией вспоминаешь Могучий бег Угрюм-реки? Она великой силой дышит, Играя пеной между гор. Твоя рука, как прежде, пишет Про белый снег и блеск озер, И жизнь людей седой Сибири, Тайги синеющие шири, Ручьев журчание весной, - Про красоту земли родной! Ты создаешь, возможно, снова Живые образы крестьян Времен восстанья Пугачева? Иль будишь сон душевных ран? Тебя, художник, понимаю... И хоть в молчании сидишь, Я почему-то представляю: Ты сочиняешь, ты творишь Во славу русского народа. Ты восхищаешься природой – Она безмерно хороша. Я зримо вижу: не спеша Росистым утречком выходишь С ружьем в зеленый ближний лес, Тропу знакомую находишь, Крадешься тихо вдоль болота – Прекрасна ранняя охота! И пенье птиц, и синь небес Тебя, писатель, вдохновляют. Слезу росистую роняют Цветы и листья буйных трав. И рокот гроз, и шум дубрав Твой ум волнуют и пленяют. Прекрасна жизнь! Ты ею дышишь И то, что видишь, сердцем пишешь. Нам даришь много добрых строк Про Бежецк - славный уголок. Красив и статен дивный город – Годами стар, душою молод. Он твой! И я шагаю снова К тебе по улице Шишкова. Вот здесь, писатель, ты родился. Увы, тот дом не сохранился, Но под фамилией твоей Стоит старинный дом-музей. И школа уж который год Под славным именем живет! Тебя, родного человека, Достойно чтит библиотека, Куда в свободный час, усталый, Спешит читатель запоздалый, Где книгу трепетно возьмет, Душой настроится... И вот... Откроет толстый первый том И вмиг забудет обо всем... ... Любовь могилой не остудишь! Заслуг твоих не перечесть. Ты жил, ты жив, ты вечным будешь! Ты у России был и есть! Твой голос правды громким будет, А имя время не сотрет. И мать-Россия не забудет, И Бежецк память сбережет! …О славном будущем мечтаешь? Придет желанная пора! И нас, живых, благословляешь Бессмертным росчерком пера. ... Нарушить твой покой пытаюсь, И вот сейчас стою в тиши И слез нисколько не стесняюсь, Они - родник глубин души. И вот я жду... Пора настала: Сойдешь устало с пьедестала. Долой молчание и скуку! Нарушишь долгий свой покой, Пожмешь мою тихонько руку Своею бронзовой рукой... Памяти Н. С. Гумилева Его когда-то расстреляли,Не зная, чью пролили кровь… Убийцы жадно растоптали И жизнь, и счастье, и любовь, И, убивая, наслаждались, Тая кровавые грехи. Но жив поэт! В веках остались Его прекрасные стихи! Он ярок жизнью непростою. Ума и мужества пример, Давно, увы, зарыт землею Блестящий русский офицер. Он шел строкой дорогой света, По краю пропасти скользя… Порой легко убить поэта, А вот стихи убить нельзя. |
